Заезд на выживание - Страница 35

Интересно, подумал я, обрадовалась бы, услышав это, миссис Барлоу. И насколько строго она воспитывала дочку. Возможно, избавившись от опеки отца, та пустилась во все тяжкие, пыталась наверстать упущенное, испытать все радости и удовольствия жизни.

— А где она раздобыла обезболивающее? — спросил я.

— Вообще-то тут у нас хватает всяких медикаментов. И все же странно… — Она не закончила фразы.

— Что странно?

— В отчете токсиколога после вскрытия сказано, что она отравилась тиопенталом.

Я вопросительно взглянул на нее.

— И что с того?

— Видите ли, у нас в клинике тиопентал не применяется. Мы используем кетамин в смеси или с ксилазином, или же с детомидином. — Я вопросительно приподнял бровь. — Это все седативные средства, — пояснила она, но я все равно не понимал. — Оба типа смеси заставляют впадать в бессознательное состояние, но тиопентал — это усыпляющее на основе барбитуратов, а кетамин — это соль гидрохлорида.

— А вам не кажется странным, что она использовала средство, не применяющееся в вашей клинике? — спросил я.

— Ну, вообще-то, — начала Элеонор, — ветеринар может получить любой медикамент от любого поставщика. А уж обезболивающими у нас пользуются очень широко.

— В таком случае это означает, что она свела счеты с жизнью вовсе не спонтанно, — заметил я. — Раз уж ей пришлось специально заказывать этот медикамент, вместо того чтоб взять любой, аналогичного действия, у себя в клинике.

— Может, он у нее уже давно был, — сказала Элеонор. — Вот у меня в сумочке множество разных мелочей, и далеко не все они из больницы. Обезболивающие на основе барбитуратов используются довольно часто. А уж тиопентал — практически каждый день. Им усыпляют собак и кошек.

— А откуда сама больница получает медикаменты? — спросил я.

— Есть специальная ветеринарная аптека в Ридинге, — ответила она. — Поставки осуществляются почти каждый день.

— Милли, должно быть, заказала препарат отдельно от общего списка, — заметил я.

— Нет, — быстро ответила Элеонор. — В полиции проверяли все ее записи и заказы и ничего такого не обнаружили.

— Странно, — пробормотал я.

— Даже при всем желании ей было не так-то просто поживиться медикаментами из больницы, — сказала Элеонор. — У нас очень строгая система контроля. Заказ на любые обезболивающие средства должен быть подписан двумя ветеринарами из больницы… Послушайте, мне пора. Как правило, мы работаем до шести, и сторож ждет, когда можно будет запереть.

— А где жеребенок, которого вы оперировали? — спросил я.

— В конюшнях на заднем дворе. Останется там до утра. К нему подсоединены датчики, в кабинете дежурного врача есть монитор, по которому он следит за состоянием. Ну а все остальные отделения закрыты, за исключением неотложки.

— Но мне хотелось бы задать вам еще несколько вопросов о Милли, — набравшись смелости, сказал я.

— Дайте хоть переодеться сначала, — сказала Элеонор. — Мне не мешало бы выпить. Угощаете?

— А как насчет поужинать? — спросил я.

— Не слишком ли торопите события, мистер… — она посмотрела на мою карточку, — Джеффри Мейсон?

— Нет. Простите, — пробормотал я. — Я вовсе не это имел в виду.

— О, благодарю! — саркастргчески заметила она. — Только подумала, что меня приглашают на свидание, а он, видите ли, говорит, что ничего такого не имел в виду. — Она рассмеялась. — И так всю жизнь!

В «Квинс Арме», что в Ист-Гарстоне, деревне в нескольких милях от больницы, мы поехали каждый на своей машине.

— Не стоит заезжать в паб в Лэмбурне, — заметила перед этим Элеонор. — Слишком много любопытных ушей и глаз. Сплетен потом не оберешься.

Я приехал раньше Элеонор. Устроился на табурете у бара. Заказал себе диетическую колу. Сидел и думал, какие вопросы следует задать. И почему сам я считаю, что смерть Милли Барлоу как-то связана с убийством ее брата.

Просто мне никогда не нравились совпадения, хотя, как говорится, к делу их не пришьешь. В конце концов, совпадения случаются. К примеру, те, что связаны с убийствами президентов Авраама Линкольна и Джона Ф. Кеннеди. У Линкольна был секретарь по фамилии Кеннеди, а у Кеннеди — секретарь по фамилии Линкольн, и обоих сменил на посту после смерти вице-президент Джонсон. И все равно — я страшно не любил эти самые совпадения.

И вот Элеонор Кларк вошла в бар, и я не сразу узнал ее, не только из-за приглушенного освещения. Она сняла зеленую униформу и бахилы, и теперь на ней были эффектный белый свитер-водолазка в тонкую черную полоску и синие джинсы. И еще не сразу узнал я ее, наверное, по той причине, что светлые волосы не были связаны в конский хвост, а свободными золотистыми волнами спадали на плечи. Я еще подумал: зря она отказалась от конского хвоста, он открывал прекрасно очерченный овал лица с высокими скулами, да и веселые искорки в больших синих глазах почему-то погасли.

И я тут же устыдился этих своих мыслей. С того дня, как я встретил и тут же влюбился в Анжелу, женские лица, да и вообще женщины меня не интересовали, и уж тем более ни разу я не отмечал какие-то там красивые скулы или потрясающие синие глаза.

— Вот вы где, — заметила Элеонор и уселась на табурет рядом.

— Что будете пить? — осведомился я.

— Джин-тоник, пожалуйста.

Я заказал, и мы молча сидели и наблюдали за тем, как бармен наливает тоник в бокал с джином.

— Прекрасно, — сказала она, отпив большой глоток. — День выдался такой длинный.

— Заказать еще?